![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
giglo_favaТем, кто не знал или подзабыл, очень рекомендую. Текста не то чтоб много, а информация бесценна. Да и момент (17 тамуза) соответствует.
http://chassidus.ru/library/agada/churban_bait_rishon.htm
Ну, и как же без пары-тройки фрагментов (имеется кое-что и о братьях нашихменьших кузенистых).
1.
"III. НА РАЗВАЛИНАХ ИЕРУСАЛИМА
"И находился город в осаде — и голод усилился в городе". Собирались на базарах дочери сионские, встречались и спрашивали одна другую:
— Зачем ты сюда пришла? Ведь ты прежде никогда на базар не ходила?
— Скрывать ли мне от тебя? Ужасны муки голода; дольше терпеть я уже не в силах.
Поддерживая одна другую, ходили они, искали по всему городу и не находили ничего, чем голод утолить. Обессиленные, охватывали руками колонны и умирали тут и там, на всех углах улиц. Оставленные дома грудные дети их ползком пробирались к ним, отыскивали каждое мать свою и, припадая к груди, брали сосцы их в рот, сосали, но молоко не шло больше из остывшей груди — и исходили голодом дети и падали мертвыми на грудь матерей своих.
И было тогда слово Господне Йирмиягу:
"Встань, иди в Анатот и откупи поле от дяди твоего, Анамеила".
И когда вышел Йирмиягу из Иерусалима, сошел с неба ангел, толкнул стопой стены иерусалимские, и стены растрескались. И воззвал ангел и сказал:
— Пусть придут враги, пусть войдут в дом, в котором нет более хозяина, пусть ограбят, пусть разрушат его. И пусть войдут в виноградник, страж которого оставил его и ушел, и пусть вырубят лозы его, дабы не стали враги эти похваляться, говоря: "мы завоевали место это!" Город завоеванный завоевали вы, народ убитый убивали, дом сожженный сжигали вы.
Пришли враги; на Храмовой Горе поставили они идольский амвон свой.
И было это как раз на том месте, где восседал царь Соломон, держа совет со старейшинами, как лучше святой храм украсить. Теперь на месте том сидели враги и совет держали о том, как удачнее храм этот сжечь.
Пока шло совещание, подняли они глаза и увидели: сошли четыре ангела с факелами в руках и подожгли Святилище со всех четырех сторон.
Увидя храм объятым пламенем, взошел первосвященник на кровлю его, а вслед за ним — группа за группой взошли юнейшие из коганидов с ключами от храмовых дверей в руках; и воззвали они к Господу и сказали:
— Владыка мира! Недостойные быть сокровищехранителями, заслужившими Твоего доверия, — возвращаем мы Тебе ключи от Дома Твоего!
И с этими словами бросили ключи к небесам. Показалось подобие кисти руки и приняло ключи.
Когда первосвященник направился к выходу, он был схвачен воинами Навузарадана и заколот возле жертвенника, на том месте, где им совершалось обыкновенно жертвоприношение тамид. При виде этого дочь его кинулась бежать, вопия: "Горе мне, отец мой, радость очей моих!" Схватили и ее и закололи, — и кровь ее смешалась с кровью отца.
Видя храм в пламени, собрали когены и левиты арфы и трубы, бросились с ними в огонь и сгорели.
Бросились в огонь и девушки, которые в то время ткали завесу для ковчега.
Видя неминуемую гибель свою, кинулся Цидкиягу к подземному ходу, который шел от дома царского до степей Иерихонских. Направил Господь оленя по линии подземного хода; погнались за ним вавилоняне и настигли его у выхода из подземелья в тот момент, когда выходили оттуда Цидкиягу с сыновьями, и вавилоняне тут же схватили их.
Отправил Навузарадан Цидкиягу и сыновей его к Навуходоносору, предлагая царю поставить Цидкиягу такой вопрос:
— Ради чего изменил ты мне? И по какому закону судить тебя? По уставам твоего Бога — ты подлежишь казни за то, что нарушил клятву, данную тобою именем Его. По закону государственному — ты должен быть казнен потому, что всякий, кто нарушит присягу свою царю, подлежит смерти.
— Прошу тебя, — сказал Цидкиягу Навуходоносору, — убей меня первым, дабы не видеть мне крови детей моих.
— Нас убей, государь, сначала, — взмолились к Навуходоносору сыновья Цидкиягу, — не дай нам видеть пролитую кровь отца нашего!
Навуходоносор же сделал так: зарезал перед Седекией сыновей его, у Цидкиягу выколол глаза и бросил их в печь, а его самого отвел в Вавилон.
И вопил Цидкиягу, говоря:
— Придите, люди, взгляните. Пророчествовал Йирмиягу обо мне: "Будешь ты отведен в Вавилон и в Вавилоне ты умрешь, но не увидят Вавилона глаза твои". Не желал я слушать слов его. И вот — в Вавилоне я, но не видят его глаза мои.
Приближаясь, на обратном пути из Анафофы, к Иерусалиму, увидел Йирмиягу — дым клубится, восходя от того места, где храм находится. И подумал он: "Не раскаялся ли народ, возобновив жертвоприношения Господу? Ведь это — дым от воскурений вижу я".
Ворота оказались запертыми.
Взошел Йирмиягу на городские стены и увидел он: вместо храма груды камней.
И возопил горестно Йирмиягу, и воскликнул он:
"Ты влек меня, Господь, — Я шел, Тобой влекомый"[1].
Пошел Йирмиягу дорогой своей. Идет и вопит:
— Где путь, которым пошли грешные? Где дорога, которою бредут погибающие? Пойду, погибну вместе с ними.
Идет он и видит — весь путь кровью залит и земля по обеим сторонам его кровью забрызгана. Пригнулся он лицом к земле — следы малюток, следы грудных детей на этом пути оттиснулись; и склонялся пророк к земле и припадал устами к следам этим. Следя по ним, дошел он до того места, где находились малютки эти вместе с другими изгнанниками, и обнимал и лобызал их.
Вот увидел пророк: толпа юношей заключена под ярмо железное — и согнул он и свою голову под ярмо это. Толпа старцев брела закованная в цепи. Приник к ним пророк головой своей. И от них удалили его. Увидал это Навузарадан и повелел отвести его в сторону. Стоя в отдалении от них, плакал пророк и плакали все, взирая на него.
— Братья мои! Племя родное! — говорил пророк. — Все это приключилось вам за то, что не послушались вы предсказаний моих.
Когда достигли берега Евфрата, Навузарадан сказал Йирмиягу:
— Если желаешь, иди со мною в Вавилон.
Подумал об этом Йирмиягу и рассудил так: "Если я пойду в Вавилон, не останется никого, чтобы слово утешения сказать тем, кто в Иерусалиме остался".
Отошел от изгнанников Йирмиягу. А те, видя это, подняли громкий плач и завопили горестно:
— О, Йирмиягу! О, отец наш! Вот, и ты нас покидаешь. Отвечал Йирмиягу:
— Небо и землю в свидетели беру: если бы вы хотя единый раз заплакали, пока вы в Сионе находились, вы не были бы изгнаны оттуда.
— "Горе, горе тебе, благодатнейшая из стран!" — восклицал он, идя в обратный путь свой. А по дорогам, тут и там, валялись отрубленные пальцы рук и ног; и подбирал он их, прижимал к груди, целовал долго и нежно, в складки одежд своих заботливо заворачивал и прятал их, и говорил, рыдая:
— Дети, дети мои! Не предупреждал ли я вас, не говорил ли: "Воздайте славу Господу, Богу Вашему, пока Он еще не навел темноты, пока не спотыкаются ноги ваши на горах мрака"?
Про это и гласят слова пророка:
"О горах подниму Плач и рыдание, О степных шалашах Песнь плачевную", —
о красивых и славных горах наших, о шатрах Яаковлевых, превратившихся в обитель песни плачевной!..
И так повествовал Йирмиягу:
— Когда я всходил к Иерусалиму, поднял я глаза и увидел: женщина сидит на вершине горы, в одежды черные облачена, и волосы ее по плечам в беспорядке раскинуты. И вопиет, и вопрошает она: "О, может ли быть утешение для меня?"
И я иду, вопия и вопрошая: "О, может ли быть утешение для меня?"
Подошел я и заговорил с нею, и спросил я:
— Если ты человек, то отвечай мне, а если ты дух — исчезни! Отвечала она:
— Разве ты не узнаешь меня? Я та, у которой было семь сыновей; в далекие края отец их ушел; стала я плакать в тоске по нем, а в это время пришли и сказали мне: обрушился дом и всех семерых детей убило. И вот, не знаю я, кого мне теперь оплакивать, по ком в трауре волосы мои распускать.
— Женщина! — сказал я ей. — Не лучше же ты матери твоей, обители Сионской, — она же пастбищем стала для зверей полевых! Отвечала она и сказала:
— Это — я, матерь твоя, дщерь Сионская, семерых родившая! И сказал я:
— Кара твоя каре Иова подобна: у Иова отняты были сыновья и дочери его, — и ты сыновей и дочерей своих лишилась. Отняты были у него серебро и золото его, — и у тебя отняты сокровища твои; на навозе валяться брошен был Иов, — и ты мусором и брением стала. И так же, как утешил Господь Иова, обратится к тебе Господь и утешит тебя.
(Псикта (Раба), 26; Таанит, 29; Эйха Раба)
"Об этом плачу я" (Плач Йирмиягу). Рав Иегуда пояснял:
— Плачу о том, что отошел Дух Святой и отошел разум. Ибо не изумительно ли, что в то время, когда иноплеменники подошли, чтобы выколоть у него глаза, у Цидкиягу не хватило разума удариться головой об стену и умереть? (Эйха Раба, 1)."
---***---
2.
VII. КРОВЬ ПРОРОКА ЗАХАРИИ
Предание от раби Иегошуи бен Карха:
— Некий старец из жителей Иерусалима, рассказал мне: "Видишь, — говорил он, — и в этой долине, и в самом Иерусалиме Навузарадан, начальник телохранителей Навуходоносоровых, казнил несметное множество народа. Кровь казненных потекла и слилась с кровью Захарии. Кровь же Захарии кипела и била вверх ключом. "Что это?" — спросил Навузарадан. "Кровь от жертвоприношений", — ответили ему. Велел он принести жертвенную кровь, сравнил и нашел ее совершенно различною от крови той.
— Слушайте, — сказал Навузарадан, — скажете правду — хорошо, нет — я железными гребнями сдеру мясо с костей ваших.
— Что сказать тебе? — отвечали ему. — Некий пророк был среди нас; порицал он нас за грехи наши, восстали мы и убили его. И вот, сколько лет прошло, а кровь его не успокаивается.
— А вот, — сказал Навузарадан, — я уговорю его успокоиться.
Привели, по приказу его, членов обоих синедрионов, великого и малого, и казнили их на том месте. Но кровь Захарии не успокоилась; заклали юношей и дев, — не помогло и это; казнили детей, питомцев школ — и это не помогло.
— Захария! Захария! — воскликнул тогда Навузарадан. — Лучших из народа погубил я, желаешь ли ты разве, чтоб я истребил всех до единого?
Как только проговорил он слова эти, тотчас кровь успокоилась.
Чувство невольного раскаяния проснулось в сердце Навузарадана.
"Если, — подумал он, — из-за одной погубленной жизни, гнев Господень, в виде этой кипящей крови, не утихал столько времени, что же должно произойти после того, как мною столько жизней погублено?"
Бежал оттуда Навузарадан, послал завещание семье своей и принял закон Бога Единого (Гитин, 57).
---***---
3. О братьях наших двоюродных
"VIII. МУКИ ИЗГНАННИКОВ
"Звала я друзей моих, — Они обманули меня".
(Плач Йирмиягу 1,19)
Предание от раби Иегошуи бен Леви:
Направляемых в Вавилон изгнанников иерусалимских вели с завязанными за спиной руками, закованными в железные наручники, голышом, как животных. Когда проходили мимо поселений измаильтян, изгнанники стали просить начальников конвоя:
— Окажите нам милосердие и жалость — проведите нас через селения братьев наших, потомков дяди нашего Ишмаэля.
Просьбу их исполнили. Вышли измаильтяне навстречу и стали предлагать им соленого хлеба и рыбного рассола, а вместо воды — пустые мехи, наполненные воздухом и снаружи смоченные водою. Поев соленое и полагая, что в мехах вода, израильтяне[3] хватались зубами за мехи, воздух входил в их легкие — и они падали замертво.
Таким же образом — по преданию от раби Иоханана, — погибли восемьдесят тысяч юношей-коганидов. Вооруженные золотыми щитами, прорвались они через войска Навуходоносора и направились к измаильтянам.
— Вы потомки дяди нашего, — говорили они сынам Измайловым, — дайте нам воды напиться!
— Вы поешьте сперва, — отвечали те и, накормив их соленым, давали им, вместо воды, мехи, наполненные воздухом (Эйха Раба).
http://chassidus.ru/library/agada/churban_bait_rishon.htm
Ну, и как же без пары-тройки фрагментов (имеется кое-что и о братьях наших
1.
"III. НА РАЗВАЛИНАХ ИЕРУСАЛИМА
"И находился город в осаде — и голод усилился в городе". Собирались на базарах дочери сионские, встречались и спрашивали одна другую:
— Зачем ты сюда пришла? Ведь ты прежде никогда на базар не ходила?
— Скрывать ли мне от тебя? Ужасны муки голода; дольше терпеть я уже не в силах.
Поддерживая одна другую, ходили они, искали по всему городу и не находили ничего, чем голод утолить. Обессиленные, охватывали руками колонны и умирали тут и там, на всех углах улиц. Оставленные дома грудные дети их ползком пробирались к ним, отыскивали каждое мать свою и, припадая к груди, брали сосцы их в рот, сосали, но молоко не шло больше из остывшей груди — и исходили голодом дети и падали мертвыми на грудь матерей своих.
И было тогда слово Господне Йирмиягу:
"Встань, иди в Анатот и откупи поле от дяди твоего, Анамеила".
И когда вышел Йирмиягу из Иерусалима, сошел с неба ангел, толкнул стопой стены иерусалимские, и стены растрескались. И воззвал ангел и сказал:
— Пусть придут враги, пусть войдут в дом, в котором нет более хозяина, пусть ограбят, пусть разрушат его. И пусть войдут в виноградник, страж которого оставил его и ушел, и пусть вырубят лозы его, дабы не стали враги эти похваляться, говоря: "мы завоевали место это!" Город завоеванный завоевали вы, народ убитый убивали, дом сожженный сжигали вы.
Пришли враги; на Храмовой Горе поставили они идольский амвон свой.
И было это как раз на том месте, где восседал царь Соломон, держа совет со старейшинами, как лучше святой храм украсить. Теперь на месте том сидели враги и совет держали о том, как удачнее храм этот сжечь.
Пока шло совещание, подняли они глаза и увидели: сошли четыре ангела с факелами в руках и подожгли Святилище со всех четырех сторон.
Увидя храм объятым пламенем, взошел первосвященник на кровлю его, а вслед за ним — группа за группой взошли юнейшие из коганидов с ключами от храмовых дверей в руках; и воззвали они к Господу и сказали:
— Владыка мира! Недостойные быть сокровищехранителями, заслужившими Твоего доверия, — возвращаем мы Тебе ключи от Дома Твоего!
И с этими словами бросили ключи к небесам. Показалось подобие кисти руки и приняло ключи.
Когда первосвященник направился к выходу, он был схвачен воинами Навузарадана и заколот возле жертвенника, на том месте, где им совершалось обыкновенно жертвоприношение тамид. При виде этого дочь его кинулась бежать, вопия: "Горе мне, отец мой, радость очей моих!" Схватили и ее и закололи, — и кровь ее смешалась с кровью отца.
Видя храм в пламени, собрали когены и левиты арфы и трубы, бросились с ними в огонь и сгорели.
Бросились в огонь и девушки, которые в то время ткали завесу для ковчега.
Видя неминуемую гибель свою, кинулся Цидкиягу к подземному ходу, который шел от дома царского до степей Иерихонских. Направил Господь оленя по линии подземного хода; погнались за ним вавилоняне и настигли его у выхода из подземелья в тот момент, когда выходили оттуда Цидкиягу с сыновьями, и вавилоняне тут же схватили их.
Отправил Навузарадан Цидкиягу и сыновей его к Навуходоносору, предлагая царю поставить Цидкиягу такой вопрос:
— Ради чего изменил ты мне? И по какому закону судить тебя? По уставам твоего Бога — ты подлежишь казни за то, что нарушил клятву, данную тобою именем Его. По закону государственному — ты должен быть казнен потому, что всякий, кто нарушит присягу свою царю, подлежит смерти.
— Прошу тебя, — сказал Цидкиягу Навуходоносору, — убей меня первым, дабы не видеть мне крови детей моих.
— Нас убей, государь, сначала, — взмолились к Навуходоносору сыновья Цидкиягу, — не дай нам видеть пролитую кровь отца нашего!
Навуходоносор же сделал так: зарезал перед Седекией сыновей его, у Цидкиягу выколол глаза и бросил их в печь, а его самого отвел в Вавилон.
И вопил Цидкиягу, говоря:
— Придите, люди, взгляните. Пророчествовал Йирмиягу обо мне: "Будешь ты отведен в Вавилон и в Вавилоне ты умрешь, но не увидят Вавилона глаза твои". Не желал я слушать слов его. И вот — в Вавилоне я, но не видят его глаза мои.
Приближаясь, на обратном пути из Анафофы, к Иерусалиму, увидел Йирмиягу — дым клубится, восходя от того места, где храм находится. И подумал он: "Не раскаялся ли народ, возобновив жертвоприношения Господу? Ведь это — дым от воскурений вижу я".
Ворота оказались запертыми.
Взошел Йирмиягу на городские стены и увидел он: вместо храма груды камней.
И возопил горестно Йирмиягу, и воскликнул он:
"Ты влек меня, Господь, — Я шел, Тобой влекомый"[1].
Пошел Йирмиягу дорогой своей. Идет и вопит:
— Где путь, которым пошли грешные? Где дорога, которою бредут погибающие? Пойду, погибну вместе с ними.
Идет он и видит — весь путь кровью залит и земля по обеим сторонам его кровью забрызгана. Пригнулся он лицом к земле — следы малюток, следы грудных детей на этом пути оттиснулись; и склонялся пророк к земле и припадал устами к следам этим. Следя по ним, дошел он до того места, где находились малютки эти вместе с другими изгнанниками, и обнимал и лобызал их.
Вот увидел пророк: толпа юношей заключена под ярмо железное — и согнул он и свою голову под ярмо это. Толпа старцев брела закованная в цепи. Приник к ним пророк головой своей. И от них удалили его. Увидал это Навузарадан и повелел отвести его в сторону. Стоя в отдалении от них, плакал пророк и плакали все, взирая на него.
— Братья мои! Племя родное! — говорил пророк. — Все это приключилось вам за то, что не послушались вы предсказаний моих.
Когда достигли берега Евфрата, Навузарадан сказал Йирмиягу:
— Если желаешь, иди со мною в Вавилон.
Подумал об этом Йирмиягу и рассудил так: "Если я пойду в Вавилон, не останется никого, чтобы слово утешения сказать тем, кто в Иерусалиме остался".
Отошел от изгнанников Йирмиягу. А те, видя это, подняли громкий плач и завопили горестно:
— О, Йирмиягу! О, отец наш! Вот, и ты нас покидаешь. Отвечал Йирмиягу:
— Небо и землю в свидетели беру: если бы вы хотя единый раз заплакали, пока вы в Сионе находились, вы не были бы изгнаны оттуда.
— "Горе, горе тебе, благодатнейшая из стран!" — восклицал он, идя в обратный путь свой. А по дорогам, тут и там, валялись отрубленные пальцы рук и ног; и подбирал он их, прижимал к груди, целовал долго и нежно, в складки одежд своих заботливо заворачивал и прятал их, и говорил, рыдая:
— Дети, дети мои! Не предупреждал ли я вас, не говорил ли: "Воздайте славу Господу, Богу Вашему, пока Он еще не навел темноты, пока не спотыкаются ноги ваши на горах мрака"?
Про это и гласят слова пророка:
"О горах подниму Плач и рыдание, О степных шалашах Песнь плачевную", —
о красивых и славных горах наших, о шатрах Яаковлевых, превратившихся в обитель песни плачевной!..
И так повествовал Йирмиягу:
— Когда я всходил к Иерусалиму, поднял я глаза и увидел: женщина сидит на вершине горы, в одежды черные облачена, и волосы ее по плечам в беспорядке раскинуты. И вопиет, и вопрошает она: "О, может ли быть утешение для меня?"
И я иду, вопия и вопрошая: "О, может ли быть утешение для меня?"
Подошел я и заговорил с нею, и спросил я:
— Если ты человек, то отвечай мне, а если ты дух — исчезни! Отвечала она:
— Разве ты не узнаешь меня? Я та, у которой было семь сыновей; в далекие края отец их ушел; стала я плакать в тоске по нем, а в это время пришли и сказали мне: обрушился дом и всех семерых детей убило. И вот, не знаю я, кого мне теперь оплакивать, по ком в трауре волосы мои распускать.
— Женщина! — сказал я ей. — Не лучше же ты матери твоей, обители Сионской, — она же пастбищем стала для зверей полевых! Отвечала она и сказала:
— Это — я, матерь твоя, дщерь Сионская, семерых родившая! И сказал я:
— Кара твоя каре Иова подобна: у Иова отняты были сыновья и дочери его, — и ты сыновей и дочерей своих лишилась. Отняты были у него серебро и золото его, — и у тебя отняты сокровища твои; на навозе валяться брошен был Иов, — и ты мусором и брением стала. И так же, как утешил Господь Иова, обратится к тебе Господь и утешит тебя.
(Псикта (Раба), 26; Таанит, 29; Эйха Раба)
"Об этом плачу я" (Плач Йирмиягу). Рав Иегуда пояснял:
— Плачу о том, что отошел Дух Святой и отошел разум. Ибо не изумительно ли, что в то время, когда иноплеменники подошли, чтобы выколоть у него глаза, у Цидкиягу не хватило разума удариться головой об стену и умереть? (Эйха Раба, 1)."
---***---
2.
VII. КРОВЬ ПРОРОКА ЗАХАРИИ
Предание от раби Иегошуи бен Карха:
— Некий старец из жителей Иерусалима, рассказал мне: "Видишь, — говорил он, — и в этой долине, и в самом Иерусалиме Навузарадан, начальник телохранителей Навуходоносоровых, казнил несметное множество народа. Кровь казненных потекла и слилась с кровью Захарии. Кровь же Захарии кипела и била вверх ключом. "Что это?" — спросил Навузарадан. "Кровь от жертвоприношений", — ответили ему. Велел он принести жертвенную кровь, сравнил и нашел ее совершенно различною от крови той.
— Слушайте, — сказал Навузарадан, — скажете правду — хорошо, нет — я железными гребнями сдеру мясо с костей ваших.
— Что сказать тебе? — отвечали ему. — Некий пророк был среди нас; порицал он нас за грехи наши, восстали мы и убили его. И вот, сколько лет прошло, а кровь его не успокаивается.
— А вот, — сказал Навузарадан, — я уговорю его успокоиться.
Привели, по приказу его, членов обоих синедрионов, великого и малого, и казнили их на том месте. Но кровь Захарии не успокоилась; заклали юношей и дев, — не помогло и это; казнили детей, питомцев школ — и это не помогло.
— Захария! Захария! — воскликнул тогда Навузарадан. — Лучших из народа погубил я, желаешь ли ты разве, чтоб я истребил всех до единого?
Как только проговорил он слова эти, тотчас кровь успокоилась.
Чувство невольного раскаяния проснулось в сердце Навузарадана.
"Если, — подумал он, — из-за одной погубленной жизни, гнев Господень, в виде этой кипящей крови, не утихал столько времени, что же должно произойти после того, как мною столько жизней погублено?"
Бежал оттуда Навузарадан, послал завещание семье своей и принял закон Бога Единого (Гитин, 57).
---***---
3. О братьях наших двоюродных
"VIII. МУКИ ИЗГНАННИКОВ
"Звала я друзей моих, — Они обманули меня".
(Плач Йирмиягу 1,19)
Предание от раби Иегошуи бен Леви:
Направляемых в Вавилон изгнанников иерусалимских вели с завязанными за спиной руками, закованными в железные наручники, голышом, как животных. Когда проходили мимо поселений измаильтян, изгнанники стали просить начальников конвоя:
— Окажите нам милосердие и жалость — проведите нас через селения братьев наших, потомков дяди нашего Ишмаэля.
Просьбу их исполнили. Вышли измаильтяне навстречу и стали предлагать им соленого хлеба и рыбного рассола, а вместо воды — пустые мехи, наполненные воздухом и снаружи смоченные водою. Поев соленое и полагая, что в мехах вода, израильтяне[3] хватались зубами за мехи, воздух входил в их легкие — и они падали замертво.
Таким же образом — по преданию от раби Иоханана, — погибли восемьдесят тысяч юношей-коганидов. Вооруженные золотыми щитами, прорвались они через войска Навуходоносора и направились к измаильтянам.
— Вы потомки дяди нашего, — говорили они сынам Измайловым, — дайте нам воды напиться!
— Вы поешьте сперва, — отвечали те и, накормив их соленым, давали им, вместо воды, мехи, наполненные воздухом (Эйха Раба).
